Александр Пасечник, руководитель аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности
Ситуация на мировом рынке нефти пока не благоволит стремительно развиваться нефтегазовым проектам в Арктике. По данным Геологической службы США, в Арктике сосредоточено около 22% мировых неразведанных ресурсов углеводородов. При этом их львиная доля – 84% – приходится на шельф Северного Ледовитого океана. И только 16% – на сухопутные территории в пределах Северного полярного круга.
Однако регион в стратегическом понимании остается важной ресурсной базой для приарктических государств – России, Канады, США, Норвегии и Дании. Причем на подобный статус претендуют также Исландия, Швеция и Финляндия, хотя они и не имеют с Арктикой океанических границ.
Международный договор, который бы всесторонне регулировал деятельность в Арктике, в настоящее время отсутствует. Поэтому регулирование опирается на национальные законодательства приарктических государств, а также на ряд международных соглашений, которые, однако, не затрагивают правового статуса Арктики. Есть и профильные объединения, к примеру – Арктический совет (входят Россия, США, Канада, Дания, Финляндия, Норвегия, Швеция, Исландия), который, правда, больше ориентирован на экологическую проблематику региона.
Но не только приарктические государства стремятся расширить и закрепить свое влияние в Арктике. Большие амбиции, в частности, у Китая – страна проявляет особый интерес к навигации в Арктике. Так, Поднебесная занимается строительством ледоколов, а в 2012 году китайский ледокол впервые прошел через арктические воды в Европу.
Англичане тоже все активнее интересуются регионом, мотивируя свои устремления сдерживанием якобы угроз со стороны России. К примеру, в феврале 2019 года министр обороны Великобритании Гэвин Уильямсон заявлял во время посещения морских пехотинцев на новой военной базе Бардуфосс на севере Норвегии, что британские военные приступили к развертыванию своих сил в Арктике, чтобы «защитить северный фланг НАТО от России».
Очевидно, что геополитическая напряженность в арктической локации будет возрастать в связи с усилением конкуренции за доступ к ее углеводородным ресурсам. А исторический статус России как мирового лидера по парку ледокольного флота и ее контроль над ключевым арктическим маршрутом – Северным морским путем, являются сильными раздражителями для стран-конкурентов в Заполярье.
9 июня лидер США Дональд Трамп распорядился начать разрабатывать программу по приобретению ледоколов для обеспечения безопасности и интересов страны в Арктике и Антарктике. Об этом говорится в подписанном им меморандуме. «Чтобы защитить наши национальные интересы в Арктике и Антарктике и сохранить присутствие сил безопасности наряду с нашими союзниками и партнерами в Арктике, США необходим эффективный флот ледоколов, обеспечивающих безопасность, который был бы протестирован и полностью готов к 2029 году», — подчеркивается в документе.
В одном из поручений Трампа говорится, что США намерены обеспечить свое постоянное присутствие в Антарктике. Он также поручил ряду профильных ведомств провести исследования преимуществ и рисков использования перспективного ледокольного флота, ядро которого сформируют минимум три тяжелых ледокола. Сейчас США располагают двумя действующими ледоколами: это Polar Star (тяжелый ледокол, введен в эксплуатацию в 1976 году), и относительно новый исследовательский ледокол Healy (введен в эксплуатацию в 2000 году). Был в активе у американцев и Polar Sea, конструктивный «близнец» Polar Star, но в 2010 году он был выведен в резерв из-за частых проблем с двигательной установкой. В декабре 2018 года США отказались от учений в Арктике, так как опасались поломки Polar Star при маневрах. Это была бы либо потеря корабля, либо запрос помощи у России – а крах имиджа допустить было никак нельзя.
Сейчас в США реализуется программа Polar Security Cutter (PSC) по обновлению флота. В ее рамках намечено приобрести шесть новых полярных ледоколов.
Но власти США понимают, что тягаться с Россией в «ледокольной гонке» – задача крайне сложная. Поэтому Вашингтоном эмитируются и применяются ограничения экономического толка для сдерживания прогресса России в Арктике.
Хотя «санкционная доктрина» США в отношении России не сильно влияет на российские морские проекты в северных широтах и по причине куда более весомого (в сравнении с санкциями) сдерживающего фактора — конъюнктурного: пока нефть не выйдет на рубежи $90–100 за баррель, не будет и ощутимого прогресса в Арктике. Пандемия и мировая экономическая рецессия только отдалили горизонт масштабного освоения шельфа в Заполярье.
Тем не менее, Россия сохраняет курс на развитие нефтегазовых проектов в Арктике – это важный этап в государственной стратегии подготовки региона к индустриальному прорыву.
Совершенствуется и целеполагание России: наша страна смирилась с перманентностью санкционного режима и отвечает многогранной программой импортозамещения, в ядре которой в том числе и стимулирование развития отечественных технологий для морских нефтегазовых проектов. Кроме того, серьезным стимулом для нефтегазовых компаний осваивать углеводородный потенциал Арктики являются государственные льготы и субсидии.
