Военные сценарии. Каким будет удар по Сирии и ответит ли Россия (мнение)

В ближайшее время (счет идет на часы, максимум на дни) США во главе международной коалиции (Франция, Великобритания, Саудовская Аравия и Катар, также по своей программе Израиль) нанесут ракетно-бомбовый удар по военным объектам правительства Сирии и, вероятно, по позициям их иранских союзников. Как и год назад, поводом для акции возмездия стало применение химического оружия против гражданского населения (в контролируемом сирийской оппозицией городе Дума около Дамаска), ответственность за которое США и их союзники возлагают на правительство Башара Асада и «поддерживающих его Иран и Россию». В результате предполагаемой химатаки (сирийская оппозиция говорит о применении смеси хлора и, вероятно, зарина) погибло более 40 человек, в основном женщины и дети.

Последняя возможность избежать военного сценария закрылась вчера на заседании Совбеза ООН, где Россия заблокировала американский проект резолюции, предполагавший восстановление Специального расследовательского механизма ООН и ОЗХО для установления виновных в применении химоружия (такая же миссия работала по прошлогодней атаке в Хан-Шейхуме, где в применении зарина было обвинено правительство Сирии). Российский проект резолюции, также проваленный, не предлагал такого независимого механизма и давал России возможность влиять на результаты расследования. Москва в СБ ООН вообще отрицала факт применения химоружия, назвав кадры погибших и задыхающихся детей «инсценировкой».

Президент Трамп отменил плановую поездку в Латинскую Америку и остался в Вашингтоне «координировать действия по Сирии». Решение о применении силы, очевидно, принято. Вопрос теперь только в масштабах и интенсивности операции, а также в ее последствиях для отношений России с США и другими странами Запада.

Гордая решимость ⁠коалиции

Отличия ⁠от ⁠ситуации годичной давности существенные. Тогда ⁠США нанесли чисто символический удар возмездия крылатыми ⁠ракетами строго по авиабазе сирийских ВВС, с которой, как считалось, ⁠и была совершена химическая атака. Удар был четко калиброван таким ⁠образом, чтобы ни у Дамаска, ни у Москвы не возникло подозрений, что цель военной акции США шире, чем разовое наказание за применение химоружия и сигнал сдерживания его дальнейшего применения, а не продолжительное военное вторжение для свержения сирийского режима. Москва была предупреждена об ударе за 90 минут, а полетные маршруты американских ракет были заданы таким образом, чтобы далеко обойти российские объекты и базы в Сирии и не создать у российских средств ПВО ложной оценки, что целью ракет могут быть и российские силы. Сегодня такой разовый символический удар маловероятен – прошлогодний не создал необходимого сдерживающего эффекта, Дамаск продолжал широко применять хлор, хотя применения зарина до прошлого воскресенья больше не было. Сегодня список целей будет существенно расширен, удары могут осуществляться в несколько волн (сначала придется подавить сирийские ПВО), и часть ударов может прийтись по «целям в сирийском руководстве». Режим Асада может получить весьма чувствительный удар, но стратегически его положение, вероятно, все же не изменится. В отличие от прошлого года сирийская оппозиция благодаря усилиям Москвы и Тегерана практически разгромлена и не представляет военной угрозы для сирийского режима.

Другим отличием является многонациональный характер антисирийской коалиции. Причем движущей силой в ней выступает, судя по всему, президент Франции Эммануэль Макрон, прочертивший год назад в ходе пресс-конференции с Владимиром Путиным в Версале жирную красную черту, заявив, что еще при одном применении химоружия Франция ударит по Сирии даже в одностороннем порядке без США. Перед Трампом замаячила перспектива мира, в котором Франция действует более решительно, чем США. Правда, и у Трампа есть своя красная черта, он не раз говорил, что он не Обама и терпеть применение химоружия не будет, – а тут еще и не сработал сдерживающий сигнал, посланный год назад. В моральном плане Трамп занял безупречную лидерскую позицию: «Это вопрос человечности. Нельзя допустить, чтобы такое творилось». Подключение британского премьера Терезы Мэй к обсуждению военной операции возмездия за нарушение международного табу на применение химоружия было политически неизбежным в свете дела Скрипаля, которое Лондон считает «неспровоцированным нападением с применением боевого нервно-паралитического ОВ». Параллели уместно проводить не с апрелем 2017-го, а с августом 2013 года, когда такая же американо-британско-французская коалиция готовилась нанести удар возмездия по Дамаску за применение зарина против гражданского населения в Восточной Гуте, но тогда «завибрировали» Кэмерон и Обама, хотя Олланд был готов.

Наконец, самое важное отличие от 2017-го и даже от 2013 года – позиция России и состояние отношений России с Западом. В 2013-м Москва предложила элегантное дипломатическое решение – согласие Асада на ликвидацию химического оружия – и вовлекла в его реализацию администрацию Обамы как равного партнера. В 2017 году Москва громко протестовала и отрицала (вопреки всем фактам) вину Дамаска в ООН, но мешать Трампу (на отношения с которым тогда еще возлагались большие надежды) не стала, убедившись, что дальше влезать в Сирию американцы не планируют, и тут же приняла в Кремле госсекретаря Тиллерсона. Не так сейчас. Москва уже почти месяц посылает сигналы, что в этот раз, если США вновь применят силу против Дамаска, Россия, по выражению одного валдайского аналитика, «не утрется». После того как в начале марта посол США в ООН Никки Хейли заявила, что Вашингтон готов действовать против режима Асада в одностороннем порядке (это было сказано в связи с блокировкой Россией действий СБ ООН по ситуации в Восточной Гуте), на сцену конфликта вышел сам начальник Генштаба ВС РФ генерал Валерий Герасимов. Он в недвусмысленных выражениях (очевидно, продиктованных с самого верха) предупредил США, что если в результате ударов по объектам Асада пострадает кто-либо из россиян, то Москва примет ответные меры и против крылатых ракет, и против платформ, с которых они запускались.

Толстая красная линия Москвы

Это было беспрецедентное заявление – до сих пор Москва никогда не угрожала публично потопить американский военный корабль или сбить самолет ВВС США, хотя, разумеется, командиры на местах всегда имели указание защищаться всеми имеющимися штатными средствами при обнаружении угрозы или прямом нападении на российских военных. Такие же правила и у американских военных, что делало российские трюки с пролетом на низкой высоте над палубой американского эсминца или рискованное сближение с американским военным самолетом таким опасным развлечением. Но публично на таком уровне никто никому не угрожал. Понятно, что это заявление было сделано в расчете внести максимальную неопределенность в американское военное планирование и остудить горячие головы перспективой прямого военного столкновения с Россией.

Можно только гадать, что побудило российское руководство так повысить ставки в игре в далекой Сирии, где, в отличие от Украины, напрямую жизненно важные интересы РФ не затронуты. Сделав такое заявление на таком уровне, мы, как и американцы с французами, нарисовали самим себе красные линии, нарушение которых без обещанного российского ответа будет означать потерю лица. Обычно Владимир Путин старается не расставлять самому себе таких капканов. Возможно, таким отчаянным образом Москва пытается навязать Вашингтону новые правила игры, где у США больше нет «монополии на одностороннее применение силы» против союзников России, даже если американский президент называет этого союзника РФ «животным». И в высказываниях Путина, и в заявлениях его внешнеполитических советников в последнее время все чаще проскакивает незамысловатый тезис, что в 1999 году Россия была слаба и не помешала США разбомбить югославского союзника в Белграде, после этого США, мол, совсем сорвались с цепи и стали бомбить по всему Ближнему Востоку, но теперь-то Россия сильна и больше не позволит Вашингтону беспредельничать.

То есть, угрожая утопить американский эсминец, Москва защищает не только свои узкие интересы в конкретной ситуации, а утверждает принцип международного поведения великих держав – прежде чем бомбить, спроси разрешения у равной тебе великой державы. Ты не можешь тронуть моего вассала, даже если он «животное», травящее свой народ хлором и зарином. США считают, что они защищают международную норму запрета на применение химоружия, а для России в этой ситуации химоружие инструментально – не более чем повод. Мы тоже против его применения (хотя после дела Скрипаля в этом у некоторых на Западе и возникают сомнения), но главное – вопрос, кому, где и что позволено в этом мире. У России есть право вето на действия США не только в Совбезе ООН, но и на поле боя, и у нее хватает решимости это вето применить в самом прямом смысле. Все ключевые проблемы в мире должны решаться только с согласия или при отстраненном непротивлении России, но никак не вопреки ее возражениям. Возможно, эта дорога военной славы и приведет к желаемому «новому миропорядку», который должен сменить порядок либеральный при американском доминировании, но вот просчитаны ли все риски и затраты на этом тернистом пути – вызывает сомнение.

Другой причиной несколько бесшабашной и истеричной радости в Москве по поводу вполне вероятного военного столкновения с США в Сирии, возможно, является стремление выйти через острый международный кризис с экзистенциальными рисками (по подобию Карибского кризиса 1962 года) на новый уровень уважительного диалога с США, признания равенства России с США в международных делах. В Москве со странным упоением говорят, что такой кризис как раз необходим, чтобы «прочистить мозги в Вашингтоне», заставить США понять необходимость четких и согласованных с Москвой правил игры (их содержание предусмотрительно не раскрывается по причине неприемлемости для американцев). Считается, что именно в военной области у нас есть возможность адекватного ответа на «беспредел» последних дней – выдворение дипломатов из-за обвинений России в деле Скрипаля и новые американские санкции за «злонамеренные действия» России во внешней политике. То есть напугать нужно так, чтобы в другой раз десять раз подумали, прежде чем «наезжать» на Москву.

Такой подход предполагает преднамеренную и тщательно рассчитанную эскалацию с заранее подготовленной стратегией деэскалации и выхода на переговоры. Наличие такого плана в Кремле сегодня неочевидно. А вот хорошо знакомый Израилю по войне в Ливане риск непреднамеренной эскалации, когда в интересах сохранения лица приходится все больше и больше повышать ставки и бросать в бой все новые аргументы, вполне очевиден.

Что делать после удара

Набор опций Москвы в случае военного удара американской коалиции в Сирии не очень велик. Можно, как и год назад, громко повозмущаться, но ничего не делать и никак не препятствовать, то есть «утереться» с неизбежной потерей лица после известного заявления генерала Герасимова.

Можно символически сбить пару американских крылатых ракет, если они полетят в пределах досягаемости российских систем ПВО (а не как в прошлый раз – в обход), громко повозмущаться, но в остальном не мешать и позволить американцам сильнее наказать Асада. Заявление Герасимова достаточно узко трактует возможности российского ответа – только если возникнет угроза для российских военных, – то есть удар по сирийским объектам, где наших нет, и тем более по иранским ответа РФ не требует (вот Израиль бомбит иранцев в Сирии в свое удовольствие, и ничего). Это был бы разумный сценарий. Лицо сохранить в целом получится (не утерлись), а американцы на пару сбитых крылатых ракет отвечать эскалацией, разумеется, не будут.

А можно, как предлагают некоторые горячие головы, «ударить по платформам», с которых запускались крылатые ракеты, или по бомбардировщикам, участвующим в нанесении удара. Удар по американскому военному кораблю – это повод к войне даже по международному праву. Военные самолеты друг друга в период холодной войны стороны регулярно сбивали (один американский разведчик U2 был сбит над Кубой в самый разгар Карибского кризиса), но как Трамп на такое прореагирует сегодня, не знают даже его советники. Ну а если США пойдут на эскалацию и ударят по Хмеймиму (могут, например, ударить не по самолетам, а по взлетно-посадочной полосе), некоторые предлагают потопить всю авианосную ударную группу ВМС США (надо же испытать гиперзвуковой «Кинжал» в боевых условиях) в расчете, что на этом американцы остановят эскалацию, ибо дальше уже ядерная война. Не знаю, готовы ли у нас так испытывать судьбу, но прежде чем обсуждать планы ядерных ударов, необходимо вспомнить, что в случае реальной войны Запад введет эмбарго на закупки российских энергоносителей и другие торговые ограничения, которые нанесут неприемлемый ущерб российской экономике еще до первого ракетного пуска. Конечно, у нас есть и асимметричные варианты эскалации, например в Донбассе, но не слишком ли много будет горячих фронтов?